ВОТ ЭТО БЫЛА ЖИЗНЬ!
Editor’s Note: “After graduating from the Moscow Veterinary Academy in 1984,” writes Willi R. Melnikov, “I served as a sergeant of medicine during the Afghan War and then, since 1985, as a scientific worker at the Moscow Virology Institute.” Famous for his legendary prowess in acquiring languages, Melnikov tells us that he has “invented and developed new literature & art genres,” among them “lingua-gobelins (languages carpets),” “lumenoscripts (multilanguage poems that incorporate photo-compositions),” “fractal photo-poems,” “hand made book landscapes” and “comparative dragonography”; he has also devised two new poetic styles: “muff-language” and “intra-xeno-lingua (a method for the simultaneous composition of texts in contemporary and ancient languages).” “Recently,” he adds, “I became a movie actor.”
There follows Mr. Melnikov’s prose translation of MM’s “What a Life!”
Приятель, а помнишь, как ты и я, заделались двумя головорезами с Запада? Мы были просто куколками из картинок! А ты в состоянии вспоминать те ошарашивающие дни? Когда об этом теперь пишет моя рука, она бьет мне в глаза своими морщинами, словно хлыстами. Да и ты, вероятно, вряд ли теперь выглядишь моложе. Сколько же верст мы прошагали после тех прикошмаренных деньков в Чикаго! А все те бедняги, ставшие нашими жертвами – мы даже никогда не узнавали, кто они! Впрочем, сдается мне, что по большому счету, я так до сих пор и не знаю, кто и ты сам, мой старый подельник, - но ты, предпочитая одиноко пребывать в осадке, никогда не даешь о себе знать, хотя я все равно чую сердцем, где ты!
А помнишь, как все это началось – с обычного гоп-стопа у того химика, к которому мы зашли малость жмухнуть ликера. А уж похищение его чада стало второй идеей, открыв коллекционный список жертв! Помнишь того чисто выбритого приятеля в Стетсоне, такого нервического салагу, случайного свидетеля в тщательно отуженном костюмчике? Клянусь Господом, мы совсем не хотели сотворить с ним что-то разэтакое! Необходимость в этом появилась позже. Ведь выбирать нам не приходилось, к тому же этот фраер не вел себя спокойно. Впрочем, с расстояния в такую автоматную обойму лет уже затрудняюсь вспомнить причины, по которым мы не могли не убрать его!
Все началось в Канзас-Сити. Эх, как мы рулили на той тачке! Мы не миновали ни одной колдобины вплоть до Стейт-Стрит! Но что тогда сделалосьс тем приятелем?! Мы старались усадить его в ту громыхалку, но он почему-то упирался. Ну мы и разозлились, обломавшись, и все прохожие сочли нас сбрендившими, - хотя, сказать по чести, мы таким и были! А у заднего сиденья находилось аварийное окно, и ты, братан, дернул за шнур эстренного выхода!. Ты и я были корешами. Мне печально вспоминать те дни. И почему ты хоть иногда не выберешься повидаться?
А тот шнурок, который ты выдернул, чертовски испугал того беднягу! И он был в наших руках! Но он напрочь отказывался заткнуть свою глотку! Неудивительно, что мы дали ему проблеваться и отправили в кромешную непонятку. Да, браток, сами Аль-Капоне и Чаплин показались бы тогда никем перед нами! Тогда и случился тот прикол, что всегда потрошил мое воображение. И чьей только идеей было податься в Центральную Америку? Неужто мы и впрямь полагали, что сможем пересечь Мексиканский залив, да так, чтобы нас при этом не зацапали копы? Или же мы надеялись рвануть вплавь? В глубине души я боролся с самим собой, чтобы вывернуться из всей ситуации, - но в то же время боялся этого.
Но мы это так или иначе забацали. Вспомни бухту в Пенсаколе, где рыбы и водоросли всбурливали в соленой воде. Ты осматривался вокруг и говорил, что не можешь разглядеть другой берег. Вглядываясь в окрестности, не нагрянула ли полиция, мы разделись до трусов и поплыли. Временами мы возвращались обратно, когда наши денежные запасы иссякали, - ну прямо как какие-нибудь кубинские бандиты! Но ты умел быстро находить способы пополнить наши карманы, поскольку за словом никогда в них не лез. И следующим утром мы раскачивались, как отловленные креветки, в корабле. А вскоре мы снова прошвыривались по Невскому проспекту. Вот это была жизнь!